Начал ловить на себе какие-то странные взгляды. В офисе, в магазине, в фитнес-центре, да везде… Причем такие неожиданно добрые, сочувственные, прямо в душу западают.
«Что за дела? – думаю. – С чего это такие нежности, словно на меня какая-то беда навалилась?»
Пошел, глянул на себя на всякий случай в зеркало – никаких особых перемен, всё на месте, лицо не желтое и не багровое… В чем, собственно, проблема?
Тогда решил напрямик спросить у одной моей коллеги: что ее во мне так растрогало?
Она несколько смутилась, но все же после долгой паузы выдавила: – Да просто жаль вас, вы же умрете…
Я прямо ошалел: – Что за бред?! С чего вы взяли?!
– Ну… – замялась она, – это как бы все уже знают…
– Что я умру?! – испуганно воскликнул я. – А когда?
– Вот этого я сказать не могу, про дедлайн речи не было…
Я снова в ужасе рванул к зеркалу – и снова ничего предсмертного на своем лице не обнаружил. Правда, от страха начал нервно дергаться глаз.
Побежал тут же к медикам – пусть выяснят, скажут, к чему мне готовиться? На мне же всякие проекты висят, а одной моей новой пассии обещал шубу купить…
Врач с недоумением смотрел на меня: – Ну вообще-то по вашему облику не видно ничего смертельного – у вас что-то болит, на что-то жалуетесь?
Я отрицательно замотал головой: – Да нет, ни на что…
– Ну тогда посмотрим, что покажут анализы…
Два дня я в страхе ждал результатов анализов, и, к моей огромной радости, все они до единого были в норме. Мне словно отменили смертный приговор.
– Поздравляю вас, – сказал мне доктор, глядя в монитор, – анализы у вас просто шикарные, судя по ним будете жить до ста с лишним лет. – И он даже пожал мне руку.
– А почему же все решили, что я умру? – вопрошал я.
– Ну, это вопрос уже не ко мне. У нас сейчас, куда ни глянь, столько всяких лекарей с дипломами развелось, любого угробят…
«Странно всё это, – раздумывал я, возвращаясь в приподнятом настроении домой. – Может, это чья-то провокация? Разыграли меня?.. Завтра я все же докопаюсь, кто эту чушь вбросил…» – И вдруг подумал: «А что, собственно, тут не так? Ведь когда-нибудь я действительно умру, разве это не прискорбно? Они же мне никаких сроков не устанавливали, просто сочувствовали, жалели – что тут плохого? Вообще-то и я им должен был такую же ответку послать, мы же все рано или поздно умрем…»
И моя злость на всех этих сердобольных, кто решил, что я уже не жилец, сменилась тихой, солидарной грустью. Все мы, что ни говори, в одной очереди в эту дверку.
